Главный космодром планеты

Сегодня несложно найти информацию о том, как начиналась история первого космодрома планеты. В феврале 1955 года вышло совместное Постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР, утвердившее план создания Научно-исследовательского испытательного полигона (НИИП-5), предназначавшегося для испытания боевых межконтинентальных ракет и для запуска космической техники.

А официальной датой рождения первого космодрома Земли, остающегося и поныне крупнейшим на планете, считается 2 июня 1955 года: тогда директивой Генерального штаба Минобороны СССР была утверждена организационно-штатная структура НИИП-5.

Даты и номера постановлений найти просто. Гораздо сложнее понять и прочувствовать сегодня, как это все было? Как работала и чем жила страна, которая всего через 10 лет после разрушительной битвы, в январе 1955 года отправила на рекогносцировку к месту будущего полигона первый взвод строителей, в феврале утвердила правительственное постановление о создании НИИП-5, в марте-апреле начала строить основную испытательную базу полигонного комплекса, а в мае уже заселяла первые деревянные бараки сотрудниками?! И в самом начале июня — утверждала штатное расписание, то есть, имела полное представление о грандиозном проекте, объекты которого находились на площади нескольких тысяч километров: от казахстанских степей до далекой Камчатки.

Откуда брался этот дерзновенный дух? Что двигало людьми, отправлявшимися в неведомое, где на многие месяцы вперед их ждали армейские палатки и землянки, армейская полевая кухня да прикомандированный к полигону банно-прачечный поезд?

Если посмотреть на статистику, то экономика страны той послевоенной поры, по сравнению с нынешней, была в разы слабее. К примеру, в современной России с населением в 145 млн человек производится электроэнергии в 15 раз больше, чем в РСФСР начала пятидесятых годов, когда на территории республики проживало чуть более 110 миллионов. Даже по сравнению со всем  Советским Союзом начала пятидесятых годов современная Россия производит цемента в 6 раз больше, (и в 10 раз больше, чем РСФСР в 1950 годах), стали — в 2,5 раза больше (в 3,8 раза больше, чем производила РСФСР шестьдесят лет назад).

Но вот – первый космодром в мире. Советский. В январе 1955 года — первый колышек строительной палатки, а уже 15 мая 1957 года государственная комиссия подписала приемный акт о сдаче в эксплуатацию первого стартового комплекса. Страна спешила жить, поэтому в тот же день, в среду, 15 мая, на космодроме состоялся первый ракетный пуск, проведенный в рамках летно-конструкторских испытаний знаменитой межконтинентальной ракеты Р-7, созданной в ОКБ-1 С.П. Королева. И хотя успешным оказался только третий старт ракеты, произведенный 12 июля, это была большая победа: заработал первый в мире космодром. И вскоре, 4 октября 1957 года, с космодрома был выведен на орбиту первый искусственный спутник Земли.

Таким образом, от принятия решения о создании ракетного испытательного полигона до первого старта ракеты прошло всего два года и три месяца. В безлюдной пустыне, в условиях полной секретности, когда даже строители не знали, что за объект в итоге здесь возникнет, космодром строили чуть более двух лет.

Сегодня Россия строит новый космодром — Восточный. В 2011 году начались проектные работы и открылось финансирование (хотя распоряжение правительства РФ, давшее старт строительству Восточного было подписано еще в январе 2009 года,  а в августе 2010 года   В.В. Путин, бывший на тот момент председателем правительства, участвовал в церемонии закладки памятного знака о начале работ по строительству российского национального космодрома). Курирующий эту грандиозную стройку вице-премьер российского правительства Д.О. Рогозин обещает, что в конце 2015 года на Восточном начнутся пуски ракет.

Итого: современная, энерговооруженная, компьютеризированная страна,  обеспеченная цементом и сталью, мощной строительной техникой, имеющая современные съемные опалубки с точной доводкой плоскости по вертикали, с современными бетонными насосами, поднимающими за короткое время большой объем раствора на десятки метров вверх, — со всем этим мы свой новый космодром построим за шесть лет. В условиях полной открытости, с возможностью закупки любого необходимого оборудования в любой стране мира, при телекамерах и постоянном информационном сопровождении, при наличии развитой и действующей инфраструктуры, оставшейся от дислоцировавшихся в районе Восточного расформированных ракетных частей и космодрома Свободный – за шесть лет. То есть, в три раза дольше, чем строили первый космодром наши отцы и деды.

Понятно, что сравнивать эти стройки не совсем корректно, теперь мы никуда не спешим, у нас нет нужды догонять американцев по возможностям доставки ядерных боеголовок, и мы просто развиваем свой ракетно-космический потенциал последовательно и неуклонно. Все так. Справедливости ради надо еще сказать, что главный инженер проекта НИИП-5 инженер-полковник Алексей Алексеевич Ниточкин упоминал о том, что рабочее проектирование полигона  началось ещё в середине 1954 года (то есть, до известного Постановления ЦК), что в наших расчетах добавляет еще полгода к периоду строительства Байконура. Но это вряд ли способно как-то повлиять на простой вывод: в год шестидесятилетия Байконура мы вправе считать создание первого в мире космодрома не только величайшим технологическим достижением нашей страны, но и безусловным торжеством дерзновенного духа, что был свойствен людям той поры.

Для полноты картины стоит отметить, что площадь космодрома Байконур составляет более 6700 квадратных километров, по территории это шесть таких городов, как Москва. И почти вся территория была освоена за первую строительную пятилетку.

Об эпохе созидания – наш рассказ.

Освоение целины   

Точка на карте, к которой можно было как-то привязаться, определяя место будущего космодрома на бескрайних просторах Советского Союза, называлась «Разъезд Тюра-Там железной дороги Москва-Ташкент». Это в Кзыл-Ординской области Казахстана. На север от этой точки расположено плато Бетлак-Дала, название которого переводится на русский как «Голодная степь». На юге к этому плато подступают пески пустыни Кызылкум, по-русски  «Красный песок». Словом, глушь, дыра, окраина мира. От Алма-Аты, бывшей столицы Казахстана, до Байконура сквозь унылый степной пейзаж поезд и сегодня добирается больше суток.

Первый начальник космодрома Байконур генерал-лейтенант Алексей Иванович Нестеренко (руководивший НИИП-5 с 1955 по1958 годы), в обязанности которого входил и подбор руководящих кадров для формирующегося полигона, в своих воспоминаниях рассказывает о том, что многие офицеры, которым предлагались высокие должности, отказывались ехать в пустыню. Не удивительно, если учесть, что существовавший в ту пору в СССР Государственный центральный полигон (ГЦП), известный ныне как  Капустин Яр, филиалом которого изначально числился будущий Байконур и специалистами которого насыщался, располагался в сотне километров от Сталинграда, в степи по ту сторону Волги. Степь, но вполне обжитое место. А тут – никакой цивилизации, полупустыня, мир первозданного красного песка.

Но место дислокации полигона, надо полагать, в целях дезориентации разведок противника, назвали «Тайга». А почтовый адрес для войсковых частей полигона был: «Москва-400, в/ч №…,»». Кстати, населенный пункт Байконур – «Богатая Долина» в переводе с казахского — название которого официально закрепилось за космодромом уже после полета Гагарина в космос, находился километров за триста от строящегося полигона.

«Первое впечатление о местности и условиях расквартирования, — вспоминал А.И. Нестеренко, -  было удручающее: степь, такыры, солончаки, пески, колючки, жара и ветер, иногда переходящий в песчаную бурю, и бесчисленное множество сусликов. Ни одного дерева, ни одного населенного пункта».

Генерал-лейтенант Нестеренко, согласившись на новое назначение (именно так: «Мне было предложено стать начальником вновь создаваемого полигона», — пишет он в своих воспоминаниях), оставил Москву, где служил начальником реактивного факультета Академии им. Дзержинского, в которой как раз в апреле был большой выпуск слушателей.

«Это были мои воспитанники, которых я знал, и они знали меня, – вспоминает А.И. Нестеренко. — Так как я первым дал согласие выехать из Москвы на формирование полигона, это давало мне большое моральное право агитировать молодежь ехать со мной осваивать «целину» — важнейший участок оборонного значения. Для этой цели я собирал целые курсы выпускников и проводил с ними разъяснительную работу, рассказывал о роли, месте и перспективах реактивной артиллерии и особенно баллистических ракет большой дальности. Поэтому то количество слушателей, которое было намечено при распределении для полигона, сравнительно легко удалось сагитировать, и абсолютное большинство их без особого нажима дало согласие ехать осваивать «целину», как мы называли в то время полигон».

Генерал-лейтенант Нестеренко агитировал служить на новом секретном объекте офицеров, которым предстояло сформировать основной костяк инженерного состава. В целом же к концу 1955 года общая численность персонала по всем объектам, а к тому времени здесь насчитывалось более  тридцати отдельных гарнизонов, составляла более 12 тысяч человек.

«Первая зима (1955/56 г.) была на редкость холодной и ветреной, — писал первый начальник НИИП-5 об условиях жизни строителей космодрома: морозы доходили до минус 42 градусов. Природа как будто нарочно решила проверить стойкость и мужество этого громадного, быстро создаваемого гарнизона в условиях пустыни. Для того, чтобы поддержать минимально возможную температуру, необходимо было круглосуточно топить временные печи: железные, кирпичные, чугунные, глинобитные — какие кто мог соорудить. Это требовало большого количества дров. Надо учесть, что каждая палка, каждая щепка привозилась за тысячи километров. Круглосуточная топка времянок вызывала частые пожары в палатках, землянках и домиках, несмотря на противопожарные мероприятия…».

Но при этом основная задача решалась успешно. Согласно программе создания НИИП-5 за два года предстояло построить следующие основные объекты: стартовую позицию, монтажно-испытательный корпус со всеми коммуникациями, железнодорожные пути, бетонные дороги, водопровод, систему пожарных резервуаров, линии электропередач, центральный пункт связи и  службы единого времени, приемо-передающие центры, монтажно-сборочный корпус головной части ракет.

Кроме того, к началу пуска ракет, то есть, к маю 1957 года, надлежало создать три выносных пункта радиоуправления (два базовых, удаленных от стартовой площадки на расстояние 250 км, и хвостовой, удаленный на расстояние 500 км), девять измерительных пунктов в районе падения первых ступеней ракеты, ретрансляционный пункт в Иркутске, шесть измерительных пунктов на Камчатке с передающими радиоцентрами и аэродромами.

И много чего ещё надо было успеть сделать до начала пусков, в частности, построить поселок вдоль берега Сыр-Дарьи, названный острословами практически в момент основания «Деревянным городком», и уже после запуска первого спутника Земли получивший официальное название поселок «Ленинский». К концу пятидесятых там проживало около 10.000 человек. Сегодня это город Байконур, получивший свое имя официально только в 1995 году — административно-территориальная единица Республики Казахстан, с населением около 74.000 человек.

И одна из улиц города по праву названа именем первого начальника космодрома генерал-лейтенанта Нестеренко, почетного гражданина города, при котором боевые расчёты полигона подготовили и запустили в космос первые три спутника Земли.

Стройка начинается с землянки

Генерал-лейтенант А.И. Нестеренко был первым начальником космодрома. А первым начальником строительства космодрома был генерал-майор инженерно-технической службы Г.М. Шубников, профессиональный строитель, выпускник Ленинградского института гражданского и промышленного строительства. Причем, и в довоенной биографии Георгия Максимовича есть периоды, ярко характеризующие ту эпоху. К примеру, такой эпизод: в феврале 1932 года тридцатилетнего Шубникова, к тому времени отслужившего срочную службу в кавалерийской дивизии и отучившегося в институте, по специальной мобилизации вновь призывают в Красную Армию: до 1937 года он на различных руководящих должностях занимается строительством Забайкальского укрепрайона, возводя оборонительные рубежи на Дальнем Востоке. Построили укрепрайон – демобилизовали специалистов: так работала мобилизационная экономика страны накануне войны.

После войны, которую Георгий Максимович прошел от начала и до конца, он руководил Управлением оборонительного строительства (УОС)  Резерва Главного командования, восстанавливал мосты через Одер и Вислу, строил административные здания в Берлине, восстанавливал шахты Донбасса. В конце 40-х годов коллектив УОС был переброшен в Астраханскую область для строительства ГЦП — ракетного полигона Капустин Яр. Так что выбор Георгия Максимовича в качестве начальника строительства нового ракетного полигона страны не был случайным. «Вы известны как опытный строитель, прекрасный организатор и волевой руководитель. К тому же у Вас и ваших сотрудников есть опыт строительства в пустынях, а это крайне важно для успеха новой стройки, которую Вам поручается возглавить», — напутствовали Шубникова в правительственных кабинетах.

Как свидетельствует И. М. Гурович, генерал-майор в отставке, второй начальник строительства космодрома, назначенный на эту должность в 1965 году, а  весной 1955 года руководивший производственно–техническим отделом строительного управления, этот разговор в высоких кабинетах состоялся в январе. А уже в  начале марте 1955 года Г.М. Шубников, еще в звании полковника, с небольшой командой высадился на разъезде Тюра-Там для ознакомления с местом будущего строительства: вскоре здесь в семи пассажирских железнодорожных вагонах разместилось все руководство строительного управления. И полным ходом пошло строительство промбазы – механизированных участков, бетонно-растворных узлов, различных специализированных цехов для того, чтобы производить здесь и обеспечить стройку бетоном и строительными растворами, окнами, дверями, половыми досками, опалубкой, перегородками, металлическими поковками, слесарными изделиями и многим другим.

С этого времени разъезд Тюра-Там превратился в мощную железнодорожную станцию, бурлящий узел, живущий, как муравейник. Бывали дни, когда сюда под разгрузку приходило до тысячи вагонов: строительные материалы, балки, ящики со стеклом, шифер и кровельное железо, машины и техника, оборудование и металлоконструкции, продукты питания и запчасти для автотранспорта.

«Хотя выгрузкой из вагонов и погрузкой на автомобили занимались круглосуточно, — рассказывал И.М. Гурович в своих воспоминаниях об этом периоде строительстве космодрома,  — количество невывезенных грузов все возрастало — не успевал автотранспорт. Глинистая плотная корочка, покрывавшая поверхность пустыни, после нескольких проходов машин разрушалась так, что образовывались глубокие колеи, в которых грузовики садились «на брюхо». Во избежание такой «посадки» следующие машины прокладывали свою колею рядом. Получалась полоса разбитой пустыни невероятной ширины — до двух-трех километров. И в этих условиях при страшной запыленности воздуха, когда зажженные фары автомобиля не были видны за 15-20 метров, скорость не превышала пяти, а то и четырех километров в час. От станции до площадки будущего стартового комплекса машина с трудом делала один рейс в сутки. И хотя по всем предварительным расчетам строительство было обеспечено автотранспортом с излишком, его катастрофически не хватало».

И однажды Министерство путей сообщения закрыло станцию Тюра-Там, что означало, что ни одна железнодорожная станция Советского Союза не могла отправлять грузы в адрес полигона. Решение было связано с тем, что станция была забита грузами: даже на соседних станциях за сотни километров стояли поезда, которые не могли принять строители, потому как все пути были забиты вагонами. Возглавлявший в то время МПС Б.П. Бещев формально был прав: железная дорога – не склад на колесах, однако важнейшая стройка страны могла остановиться, если не решить этой проблемы.

Её за три дня решил Г.М. Шубников. Территория хранения материальных ценностей для нужд строительства была определена в паре километров от железнодорожной станции, согласно генплану эта база должна была соединяться со станцией железнодорожной веткой. Но ветки не было, потому и база оставалась только на бумаге. За двое суток было отсыпано земляное полотно, еще сутки ушли на то, чтобы проложить ветку на два километра. Правда, для этого начальнику строительства, взяв ответственность на себя,  пришлось снять рабочих с других строительных площадок, что при существующем графике работ было весьма рискованно. Зато уже через пять дней станция Тюра-Там была освобождена от вагонов с грузами, и МПС отменило свой приказ.

Чтобы уложиться в сжатые сроки, строительные работы велись параллельно на многих объектах испытательного полигона, представляющего ряд самостоятельных комплексов, которые должны были объединить сетью автомобильных и железных дорог, подключить к энергоснабжению. Но эти дороги и электросети также еще предстояло строить. То есть, все эти тысячи квадратных километров территории осваивались почти одновременно. Это даже и по нынешним временам – огромная стройка. Только на первой стартовой площадке необходимо было вынуть более миллиона кубометров грунта. Много ли это?  Попробуем представить. Рабочие размеры котлована известны: это яма глубиной 50 метров, шириной 100, протянувшаяся на четверть километра. Современный двадцатитонный КАМАз забирает за раз почти 12 кубов, то, есть для вывоза грунта под котлован стартового сооружения сегодня понадобилось бы сделать чуть более 100.000 рейсов. Десять таких грузовиков, работая 24 часа в сутки и затрачивая на рейс по 30 минут, вывозили бы миллион кубов более 200 суток подряд. Это – сегодня,  но тогда даже десятитонных грузовиков в стране не было, самый ходовой самосвал ГАЗ-51 поднимал 2,5 тонны, а широко использовавшийся в то время в армейских частях трехосный ЗИС-151 имел грузоподъемность до четырех тонн.

Кроме стартового котлована надо было построить подземный командный пункт, громадный сборочный цех машиностроительного завода, систему заправки с хранилищем для горючего. А также крупнейший в мире кислородно-азотный завод (его ввели в строй в 1958 году), который будет за час производить до 6 тонн жидкого кислорода и более 7 тонн жидкого азота. С учетом того, что, к примеру,  в баки «Союза» нужно закачать около 190 тонн жидкого кислорода, даже при такой производительности завода процесс подготовки «одной порции» окислителя займет без малого 32 часа.

При всей плотности графиков к рытью котлована первого старта удалось приступить лишь в сентябре 1955 года, когда были готовы чертежи на котлован под стартовое сооружение. Вот как в 2005 году рассказывал об этой работе полковник С.А. Алексеенко, Заслуженный строитель России, в январе 1956 года назначенный прорабом легендарного «Гагаринского старта»:

«Техники поначалу не хватало: каких-то пять скреперов, два бульдозера, столько же экскаваторов, пять самосвалов. Все. И это, чтобы за считанные месяцы вынуть из котлована глубиной 50 метров более одного миллиона кубометров породы! Все равно, что Азовское море вычерпывать ложкой.

А тут еще с глубины в полтора-два метра пошел не песок, а ломовые глины, которые не брал ни один ковш. Попробовали рыхлить отбойными молотками — бесполезно. Зато разные представители из инстанций, глядя в чертежи, удивлялись «безделью и лености» тогдашнего прораба. И так довели его, что он слег в больницу…»

Сегодня трудно поверить, но к февралю (вспомним рассказ генерал-лейтенант Нестеренко про сорокоградусные морозы!) 1956 года котлован был готов процентов на девяносто. Оставалось углубиться метров на пять, когда строителям, пробившим контрольную скважину, стало понятно, что впереди их ждет водоносный горизонт, где находится вода под давлением до трех атмосфер. И это еще одна, как бы сейчас сказали, форс-мажорная ситуация, потому как по данным предпроектных изысканий водоносные горизонты были обнаружены значительно ниже дна котлована.

Вода под давлением в три атмосферы в нескольких метрах от дна котлована, из которого вынуто без малого миллион кубов грунта! Это – смерть всем работам, потому что котлован враз превратится в приличное озеро. И опять принимает решение начальник строительства, взяв всю ответственность на себя. Г.М. Шубников засел за изучение документации по всем разведочным скважинам и затем вынес свое заключение:

«Водоносного горизонта нет! Есть небольшая линзочка песка, насыщенного водой, она расположена наклонно, скважина попала в ее нижнюю часть, отсюда напор и все остальное. Ну, выльется из этой линзочки в котлован пара тысяч кубометров воды, так мы их выбросим насосами — нет вопроса!»

Шубников оказался прав: когда в котловане срыли слой водоносного песка, появилось лишь небольшое количество воды. Об этой истории есть упоминание и в одном из интервью полковника С.А. Алексеенко, который к тому времени уже месяц как был назначен прорабом строительства этой стартовой площадки.

«Мы провели серию мелких взрывов и вдруг вышли на водяной горизонт. Я предложил остановиться и начать устройство фундаментной плиты на достигнутой глубине. Но нужно было получить «добро» заказчика.

Однако Королев буквально стал трясти перед моим носом кулаком: «Нет, ты мне выкопаешь котлован строго по проекту или будешь мыть золото очень далеко отсюда!» Я в сердцах бросил: «Далась Вам эта глубина! Метр больше, метр меньше — какая разница?» Королев выругался и уже спокойно сказал: «Я с этим не могу согласиться. Ракетная струя должна иметь длину свободного пробега не меньше половины высоты стартующей ракеты. В противном случае ракета не сойдет со старта или, сойдя, упадет рядом. Поэтому прошу: сделай все по проекту!» Вот тогда я впервые понял, что все-таки мы строим.

Мы все просчитали и сделали два мощных взрыва, чтобы отжать воду и выбрать породу посуху до нужной отметки. Драматизм в чем был? Взрывать-то нам «сверху» запретили. Но выхода иного мы не видели. Действовали на свой страх и риск. Я присутствовал при разговоре начальника строительства космодрома Георгия Шубникова и главного инженера Главка Минобороны Михаила Григоренко: мол, если что случится, Алексеенко в тюрьму сажать не будем, но одну звездочку с него снимем, понизим в звании.

Первые шурфы бурили ночью, а на день их маскировали бугорком земли — чтобы проверяющие ничего не заподозрили. Первый взрыв назначили на 5 утра. А за пять минут до него подходит ко мне бригадир подрывников: «Может, не будем рвать, а? Ну ее к черту, эту яму — пусть стоит недокопанная». Я погрозил ему пальцем и показал на часы. А потом рванули 20 тонн взрывчатки. Первым подошел к краю котлована бригадир. Как закричит: «Молодец, прораб! Никакой воды. Утерли мы нос академикам-контролерам!»

Строители космодрома и ракетчики утерли нос еще не раз и много кому. С Байконура запущены первые в мире искусственные спутники Солнца, Луны, Венеры.  С Байконура осуществлены пуски всех отечественных космических кораблей («Восток», «Восход», «Союз», «Прогресс») и орбитальных станций (серия «Салют», «Мир»). Отсюда же стартовала не имеющая аналогов в мировой практике универсальная транспортная космическая система «Энергия», способная выводить в космос различные аппараты, а также запускать межпланетные и лунные корабли.

За «Гагаринским стартом»

Вслед за «Гагаринским стартом», откуда на данное время произведено более 600 ракетных пусков, на космодроме появились стартовые площадки №31 (более 200 пусков), №41 (более 20), №45 (более 40), №81 (около 200 пусков ракеты «Протон»). За первые тридцать лет на Байконуре построено 9 стартовых комплексов с пятнадцатью пусковыми установками. Среди них и универсальный комплекс стенд-старт (УКСС) или площадка №250, откуда 15 мая 1987 года впервые стартовала тяжелая ракета-носитель «Энергия».

Это самая мощная из ракет, созданных в СССР. Именно для нее у нас был разработан уникальный ракетный двигатель РД-170, модификацию которого, РД-180, закупают ныне для своих тяжелых ракет у России американцы, потому что с тех пор в мире лучшего ракетного двигателя не создано. Именно «Энергия» 15 ноября 1988 года, через год с небольшим после своего первого старта, вывела в космос беспилотный многоразовый орбитальный корабль (ОК) «Буран».

Отечественный опыт создания ракетно-космической техники по своей сложности не имел аналогов «Бурана»: в состав ОК входило более 600 установочных единиц бортовой аппаратуры, собранных в более чем 50 бортовых систем, представляющих единый бортовой комплекс; более 1500 трубопроводов, более 2500 жгутов кабельной сети, включающих около 15000 электрических соединителей. История многоразового транспортного космического корабля (МТКК) «Буран» и в целом проекта многоразовой ракетно-космической системы (МРКС) «Энергия-Буран», в реализации которой  принимали участие более1200 предприятий страны, отдельная громадная тема. Но, рассказывая о космодроме Байконур, нельзя не отметить, что полет «Бурана» был очередной громкой победой отечественной космонавтики. Вот, в частности, лишь одна грань этого достижения, отмеченная Глебом Евгеньевичем Лозино-Лозинским, главным конструктором орбитального корабля «Буран»:

«Американцы позволили себе решать задачу посадки своего «челнока» на плато Солт-Лейк с точностью до километра туда-сюда. У нас такого удобства не было. Перед нами встала задача намного сложнее — обеспечить гарантированную посадку с точностью не более трех метров (!) в стороны и до 30 метров вперед-назад. Весь мир увидел, как мы ее успешно решили».

А тогда, в ноябре 1958 года, в сообщении ТАСС лишь лаконично упомянули о том, что «в Советском Союзе с помощью суперракеты «Энергия» выведен на околоземную орбиту 105-тонный многоразовый орбитальный корабль «Буран», что «после двух витков вокруг Земли он успешно приземлился на посадочную полосу космодрома Байконур», и что «впервые в мире посадка осуществлена в автоматическом режиме».

Старт программы «Энергия-Буран» дало принятое 12 февраля 1976 года секретное постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР о создании многоразовой космической системы, которое, в свою очередь, основывалось на серьезных научно-исследовательских работах, проведенных в 1974-1975 гг. в рамках технического предложения по разработке проекта комплексной ракетно-космической программы.

Проект «Энергия-Буран» потребовал слаженной работы многих отраслей, специально для реализации программы и координации этой работы в Минавиапроме СССР был  организован новый главк (12-е Главное управление). Этот проект открыл новую страницу и в истории отечественной космонавтики, и в истории космодрома Байконура, обретшим в связи с развитием программы «Энергия-Буран» второе дыхание.

В конце семидесятых годов, когда вся страна была увлечена предстоящей в Москве Олимпиадой, на Байконур вновь потянулись эшелоны со строителями, техникой и оборудованием, вновь на стройки космодрома приходило в сутки по 800 вагонов. В городе, еще называвшемся Ленинском, начали возводить новые микрорайоны девятиэтажек, коих ранее здесь не было. Город и космодром росли, осваивая и застраивая  степные пески. Однако, вскоре к привычному дефициту привозных продуктов и очередям в авиакассу  длиной в месяц ожидания прибавился недостаток воды. Пришлось строить артезианский водозабор: подходящую воду нашли в 144  километрах к югу от города в песках Кызыл-Кума. На глубину 300 метров пробурили 22 скважины, позволявших получать космодрому и городу до 50.000 кубов воды в сутки.

К концу 1980-х годов, к периоду «буранной» славы Байконура, в городе (включая жителей городков, расположенных на площадках космодрома) было построено уже около миллиона квадратных метров жилой площади, здесь проживало около 140 тысяч жителей. Кстати, не шиковали обитатели космической столицы: чуть более семи квадратных метров площади на человека приходилось. Но это, как можно сегодня судить, особо не мешало развитию космодрома и его работе в рамках программы создания многоразовой ракетно-космической системы.

Первоначальная стоимость работ по созданию только наземного комплекса МРКС на Байконуре была определена в сумме около 1,3 млрд рублей. Страна, как бывало в те времена, спешила: американская программа многоразовой космической транспортной системы существовала с 1970 года и успешно продвигалась вперед. Потому на Байконуре, как и в 1955 году, проектирование и строительство технологических и основных сооружений комплекса велось параллельно. В связи с экспериментальным характером стройки появлялись новые системы, сооружения, по ходу дела изменялись первоначальные параметры. Уже к 1979 году это повлекло к увеличению сметной стоимости более чем в два раза, она составила 2,9 млрд рублей. Сегодня к миллиардам другое отношение, в стране и зарплаты измеряются десятками тысяч. Но в восьмидесятых годах прошлого века за доллар давали 63 копейки. Так что, если пересчитать смету в долларах и перевести в сегодняшние рубли, то получится более 90 миллиардов. Внушительный бюджет, но далеко не рекордный для подобного рода объектов: строительство космодрома «Восточный», как сообщало ТАСС со ссылкой на Федеральное агентство спецстроя, обойдется России в 300 миллиардов рублей.

Но вернемся на Байконур. Только подробный сетевой график всех этапов строительства объектов плана МРКС включал 80 тысяч отдельных позиций; напечатанный на бумаге график занимал 150 кв. м площади, если перевести этот объем в стандартный формат А-4, получится том почти в две с половиной тысячи (!)  страниц. По объемам работ и капитальным вложениям этот проект  значительно превышал все, что было создано на космодроме за предыдущую четверть века.

12 апреля 1981 года, как раз к двадцатилетию полета Гагарина, чтобы «порадовать» космических первопроходцев в СССР, американцы запустили в космос первый многоразовый транспортный космический корабль — Шаттл. Эта новость вряд ли нашла радостный отклик на Байконуре. Известно, что «руководящей и направляющей силой» той поры, реагирующей на вызовы,  в СССР была партия. «В целях политического обеспечения строительства, мобилизации личного состава управлений и частей на выполнение поставленных задач на космодром к имеющемуся головному политическому отделу, который возглавлял опытный политработник полковник А.И. Ходосевич, прибыли три политических отдела военно-строительных частей», — писал историк строительства космодрома Наум Семёнович Наровлянский. При этом существенно активизировалась и реальная работа, была срочно проведена оптимизация  организационно-штатной структуры стройки, в ее составе были сформированы самостоятельные специализированные звенья с необходимыми ресурсам, что делало их более мобильными. Мощные военно-строительные организации с подчиненными частями, имеющими опыт специального строительства, направлялись на помощь строителям Байконура со всех концов страны. В 1980 году строительство возглавил генерал-майор Александр Алексеевич Федоров, только что получивший золотую Звезду Героя Социалистического Труда, работавший в системе специальных строительных организаций МО СССР с послевоенных лет.

В рамках реализации программы МРКС на Байконуре в 1981 году были введены в эксплуатацию первые очереди монтажно-испытательных корпусов (размеры пятипролетного МИК ракеты-носителя «Энергия» таковы: 240 метров в длину, 190 метров  в ширину и 57 метров в высоту; МИК орбитального корабля «Буран» в длину имел 224 метра, в ширину 122 метра и в высоту 34 метра),  построен специальный путь для перевозки ракеты. В 1982 году были введены в эксплуатацию основные сооружения технической позиции первой очереди ракеты-носителя «Зенит». К 1985 году в центре космодрома поднялись полностью готовые здания монтажно-испытательного корпуса орбитального корабля, первый челнок на доработку и испытаний сюда привезли уже в декабре. В этом же году были достроены монтажно-заправочный корпус, стенд динамических испытаний, высота которого составляет 110 метров, универсальный комплекс стенд-старта. Появилась и та самая посадочная полоса аэродрома «Юбилейный», которая вскоре попадет во все кадры исторической хроники приземления МТКК «Буран», но еще раньше сюда приземлится ВМ-Т «Атлант» с «Бураном» на спине.

Представление об УКСС дают воспоминания Бориса Ивановича Губанова, первого заместителя генерального конструктора НПО «Энергия», главного конструктора ракеты-носителя «Энергия»: «Универсальный комплекс стенд-старт расположен на двух площадках. На одной площадке — основные сооружения: технические системы и технологическое оборудование, стартовое сооружение с пусковым устройством, хранилища компонентов топлива и сжатых газов, системы заправки, газоснабжения, термостатирования, газового контроля, пожарной защиты. На другой площадке расположен главный командный пункт управления, а также вспомогательные сооружения и компрессорная станция, котельная, склады и ряд других систем.

Обе площадки связаны между собой железной и шоссейной дорогами, эстакадой с электрическими, пневматическими и гидравлическими коммуникациями. С техническим комплексом ракеты-носителя стенд-старт связан железной и шоссейной дорогами, а также специальным железнодорожным путем, по которому осуществляется доставка ракеты на универсальный комплекс стенд-старт транспортно-установочным агрегатом.

Универсальный комплекс стенд-старт включает в себя 203 строительных здания и сооружения, 213 технических систем и 57 технологических систем и агрегатов. Стоимость разработки и создания стенда-старта на конец 1987 года составляла 592 миллиона рублей, из которых 304 миллиона — стоимость технологического оборудования, 288 — стоимость капитальных вложений».

Не менее уникальна и главная посадочная полоса для «Бурана». Если американцы, как говорил Г.Е. Лозино-Лозинский, построили посадочную площадку для своих многоразовых челноков на идеальной глади дна высохшего соляного озера, то посадочная полоса «Бурана», на первый взгляд, — обычная серая бетонка. Однако, это весьма сложное инженерное сооружение. Тонны арматуры, сотни тысяч кубометров особой, высокопрочной марки бетона были уложены в эту посадочную полосу. При этом разработчики «Бурана» предъявляли очень высокие требования к качеству поверхности посадочной полосы. На каждой трехметровой отметке отклонение поверхности от горизонтали не должно было превышать трех миллиметров, то есть, на метр длины не более миллиметра (!) отклонения вверх-вниз. Было ясно, что дорожные строительные машины такую точность укладки бетона обеспечить не в состоянии. «Бетонку пришлось шлифовать с помощью алмазных дисков специальными машинами…» — вспоминал заместитель министра обороны СССР по строительству, а в то время один из организаторов строительных работ по программе «Энергия-Буран», генерал-лейтенант Н.В.Чеков. Полировально-циклевочные машины, работающие с алмазными дисками диаметром 75 сантиметров, тоже пришлось придумывать, как и сами диски. При этом зеркало «бурановской» посадочной полосы 4,5 километра длинной и  84 метра шириной, этакая зеркальная бетонная гладь, уходящая к горизонту. Для ее строительства на космодроме был запущен специальный завод, позволяющий вырабатывать сверхпрочную марку бетона. Кстати, прорабом на строительстве посадочной полосы служил лейтенант А.А. Лосев, внук первого начальника строительства НИИП-5 генерал-майора Г.М. Шубникова, отдавшего строительству космодрома все возможное: летом 1965 года он скончался от кровоизлияния в мозг. Также здесь уместно сказать о том, что кроме этой посадочной полосы для «Бурана» в СССР было построено еще несколько запасных: в частности, в Приморском крае и в Крыму, в 18 километрах от Симферополя. Кроме того, объекты по программе «Энергия – Буран» строились также в Заполярье, в других республиках Средней Азии, на Камчатке. В разгар работ по МКС только на космодроме Байконур одновременно трудились почти 35.000 строителей и монтажников.

В целом затраты на программу «Энергия-Буран» за все время ее существования составили, по оценкам специалистов, около16 млрд рублей в ценах 1990 года, то есть. около 480 миллиардов современных рублей, если пользоваться методикой пересчета через курс доллара. Советской ракетно-космической отрасли еще никогда не приходилось реализовывать столь грандиозный проект: в реализации программы было задействовано в целом около полутора миллионов человек, около 600 новейших технологий появилось в стране, более 150 новых материалов было получено в результате. Но  высшей эмоциональной точкой этого проекта, безусловно, стала уникальная посадка «Бурана» в автоматическом режиме, проведенная столь ювелирно, что при последующем анализе специалисты пришли к выводу: ни один пилот не смог бы посадить орбитальный корабль лучше, чем это сделала автоматика. Очевидцы рассказывают, что еще долгое время после приземления «Бурана» по степи гоняло офицерские фуражки, брошенные вверх от восторга и унесенные порывами ветра: в тот день задолго до пуска космодром получил штормовое предупреждение, боковой ветер доходил до 20 метров в секунду.

И еще есть воспоминание Г.Е. Лозино-Лозинского:

«После того, как «Буран» вышел на орбиту, я своими глазами видел, как в Центре управления полетами «группа товарищей» заранее готовила сообщение ТАСС о том, что из-за таких-то и таких-то неполадок (они изобретались тут же) благополучно завершить этот эксперимент не удалось. Эти люди особенно оживились, когда, уже заходя на посадку, «Буран» вдруг начал неожиданный маневр…».

Есть поразительное признание летчика-космонавта СССР И.П. Волка, Героя Советского Союза, летчика-испытателя «Бурана», данное в интервью «Комсомольской правде» в 2007 году:

«Буран» дал возможность оснастить новой современной техникой тысячи заводов. Он дал толчок развитию многих новых отраслей…  Может быть, потому программу быстренько закрыли, что чересчур она дала хорошее развитие авиационно-космической промышленности…Мне недавно из Америки привезли материалы испытаний аналогов «Бурана». Они все там. Над ними работают, изучают, используют. ТАМ! ТАМ — они нужны…».

И еще один штрих к истории программы «Энергия-Буран». У Михаила Горбачева, усиленно внедрявшего в стране перестройку и гласность, только через два года после триумфального полета «Бурана» дошли руки до того, чтобы подписать указ «О награждении участников реализации программы многоразового транспортного космического корабля».

А последняя точка в истории МРКС такова: в 2002 году совершивший первый полет в космос «Буран», будучи собственностью Казахстана, к которому перешел космодром Байконур после развала СССР, был уничтожен при обрушении крыши монтажно-испытательного корпуса, в котором он хранился вместе с готовыми экземплярами ракеты-носителя «Энергия».

В рабочем режиме

После распада СССР космос оказался никому не интересен, ракетные пуски на Байконуре практически прекратились. За несколько лет, с 1989 по 1993 годы, численность жителей города сократилась со 140 до 60 тысяч человек. Но в 1994 году был подписан Договор между РФ и Казахстаном, согласно которому Россия получила право эксплуатировать космодром на условиях аренды, срок которой в 2004 году был продлён до 2050 года. Арендатор в лице правительства Российской Федерации взял на себя обязательства по поддержанию и развитию материально-технической, технологической и научно-исследовательской базы комплекса Байконур, по обеспечению социально-бытовой сферы и инфраструктуры города.

И Байконур, город и космодром,  продолжил жить: в середине 90-х годов с космодрома вновь стали взлетать ракеты; город, пугавший глазницами выбитых окон заброшенных домов, постепенно восстанавливался. Байконур сегодня — современный научно-технический и социальный комплекс, обеспечивающий надежную реализацию российских и международных космических программ. Байконур сохраняет лидирующее место в мировой космической инфраструктуре и остается самым «пускающим» космодромом в мире: каждый год с его стартовых комплексов осуществляется около 20 пусков ракет космического назначения.

И по-прежнему поступают волнующие новости с Байконура:

«Запуск очередной экспедиции на Международную космическую станцию на корабле «Союз ТМА-17М» планируется на 24 июля», сообщает агентство ТАСС. Этот запуск станет первым пилотируемым полетом к МКС после аварии космического грузовика «Прогресс М-27М» (ранее планировалось отправить «Союз» 26 мая). На этом корабле на станцию должны полететь российский космонавт Олег Кононенко, а также его японский и американский коллеги Кимия Юи и Челл Линдгрен.

Свое шестидесятилетие первый космический порт планеты встречает в рабочем режиме.

Петр Чурухов

При подготовке использовалась информация из открытых источников.

Фото: ИТАР-ТАСС, НАСА, ЦУП ЦНИИмаш, cайты: «Буран.ру, Loveopium.ru, «Ленинск. Ру», сайт администрации г. Байконура; личный архив испытателя космодрома Байконур полковника И.М. Сизова.